ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КОМУ И ЗАЧЕМ НУЖЕН ХРАМ?
В сравнении с церковью все властители выглядят мелкими дилетантами.
Элиас Каннети
Вопрос церковных зданий до недавнего времени не был вопросом. Однако сегодня проблемы отношений внутри Тела Христова, разобщенность Его членов, жизнь церкви все больше похожая на деятельность общественных организаций - все это заставляет нас задавать вопросы. Как результат, возникла быстро растущая «нетрадиционная» прослойка христиан, видящих виновником всех бед культовое здание или говоря проще - храм[1].
Идея строить храм для Бога не пришла в этот мир с Давидом или кем-то еще из народа Израиля. Как раз таки отсутствие храмового сооружения было тем, что отличало народ Божий от окружающих их народов: у них был Бог, но не было храма этого Бога. Сама идея Давида построить дом для Бога, ставшая для него мечтой всей его жизни, в глазах Бога выглядела довольно абсурдной.
Но в ту же ночь было слово Господа к Нафану: пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии? Где Я ни ходил со всеми сынами Израиля, говорил ли Я хотя слово какому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой Израиля: "почему не построите Мне кедрового дома"? (2 Цар. 7:4-7)
Кажется, что в этих стихах неизвестный историк попытался изобразить удивление Творца намерениями, а может быть даже наивностью граничащей с глупостью, несколько неожиданной для человека, который столь пришелся по сердцу Бога. «Давид, Я, конечно, понимаю, что «Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицем твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле» (2 Цар. 7:8-9), но все же, тебе ли строить дом, в качестве жилища для Всемогущего Бога?!»
Однако давайте отвлечемся от намерений Давида и подумаем, что давал людям храм, зачем он вообще был нужен? Можно предположить, что храм возводился для того, чтобы каким-то образом задобрить божество. Скорее всего, так и было в случае с большинством древних религий: именно этот мотив был официальной версией доводимой до сведения масс, но мне думается, что он вряд ли отражал реальные намерения тех, кто все-таки возводил храмы. Идея строить для божества храм всецело принадлежала наиболее сообразительным представителям рода человеческого – жрецам или, говоря современным языком, идеологам. Жрецы прекрасно понимали, что обладание храмом дает определенную монополию на обладание божеством; если храма нет, значит, божество доступно для всех и всегда. Но если божество привязано к определенному месту, люди становятся зависимы от этого места. Таким образом, храм становится важным и могущественным инструментом власти, позволяющим влиять на отношения людей с божеством. И чем строже религия, тем этот инструмент эффективней.
Храм становится мощным оружием политической власти. В книге Иисуса Навина есть один любопытный текст, который поможет нам это увидеть отчетливее. Придя в окрестности Иордана, т.е. на доставшуюся им после разделения Ханаанской земли территорию, сыны Рувимовы, сыны Гадовы и половина колена Манассиина выстроили большой жертвенник. Их религиозное рвение не осталось без внимания других колен Израиля, которые тут же принимают решение идти на своих сородичей войной. Однако поразмыслив и посовещавшись, главы десяти израильских колен решили не торопиться с уничтожением своих сородичей, а сперва удовлетворить свое любопытство: зачем же было сделано это преступление против Господа?! Вы скажете, с каких это пор создание для Бога места поклонения стало считаться преступлением против Него?! Да, дорогой читатель, времена и в самом деле были дикие, но давайте посмотрим на логику ветхозаветных вождей этих десяти колен. Читаем Писание:
И пришли они к сынам Рувимовым и к сынам Гадовым и к половине колена Манассиина в землю Галаад и говорили им и сказали: так говорит все общество Господне: что это за преступление сделали вы пред Богом Израилевым, отступив ныне от Господа, соорудив себе жертвенник и восстав ныне против Господа? Разве мало для нас беззакония Фегорова, от которого мы не очистились до сего дня и [за которое] поражено было общество Господне? А вы отступаете сегодня от Господа! Сегодня вы восстаете против Господа, а завтра прогневается [Господь] на все общество Израилево; если же земля вашего владения кажется вам нечистою, то перейдите в землю владения Господня, в которой находится скиния Господня, возьмите удел среди нас, но не восставайте против Господа и против нас не восставайте, сооружая себе жертвенник, кроме жертвенника Господа, Бога нашего; не [один] ли Ахан, сын Зары, сделал преступление, [взяв] из заклятого, а гнев был на все общество Израилево? не один он умер за свое беззаконие (Ис. Нав. 22:15-20).
Как мы можем увидеть, для израильтян периода раздела Земли Обетованной принципиально важным было сохранение монолитности поклонения ЯХВЕ. «Не восставайте против Господа и против нас», - вот сердцевина их страха, ведь лишение народа централизованного поклонения также лишает этот народ единства. Впрочем, по свидетельству заподозренных в мятеже сыновей Рувима, Гада и Манассии, в их намерения никогда не входило нарушать единство поклонения, а сооруженный жертвенник был своего рода их «страховкой» на случай, если бы потомки десяти живущих за Иорданом колен, вдруг пожелали бы лишить их возможности иметь «часть в Господе», т.е. участвовать в едином для Израиля поклонении[2]. История эта заканчивается не только признанием обоснованности поступка «мятежных» колен, но и свидетельством того, что их действия очевидно были вдохновлены Господом: «И сказал Финеес, сын Елеазара, священник, сынам Рувимовым и сынам Гадовым и сынам Манассииным: сегодня мы узнали, что Господь среди нас, что вы не сделали пред Господом преступления сего; теперь вы избавили сынов Израиля от руки Господней» (Иис. Нав. 22:31).
Весьма любопытная история, не так ли? Но для того, чтобы она стала нам еще более понятна, необходимо обратиться к другому ветхозаветному тексту, правда уже из следующей эпохи – начала эры разделенного царства Израиля.
И обстроил Иеровоам Сихем на горе Ефремовой и поселился в нем; оттуда пошел и построил Пенуил. И говорил Иеровоам в сердце своем: царство может опять перейти к дому Давидову; если народ сей будет ходить в Иерусалим для жертвоприношения в доме Господнем, то сердце народа сего обратится к государю своему, к Ровоаму, царю Иудейскому, и убьют они меня и возвратятся к Ровоаму, царю Иудейскому. И посоветовавшись царь сделал двух золотых тельцов и сказал [народу]: не нужно вам ходить в Иерусалим; вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской. И поставил одного в Вефиле, а другого в Дане. И повело это ко греху, ибо народ стал ходить к одному [из] [них], даже в Дан. И построил он капище на высоте и поставил из народа священников, которые не были из сынов Левииных. И установил Иеровоам праздник в восьмой месяц, в пятнадцатый день месяца, подобный тому празднику, какой был в Иудее, и приносил жертвы на жертвеннике; то же сделал он в Вефиле, чтобы приносить жертву тельцам, которых сделал. И поставил в Вефиле священников высот, которые устроил, и принес жертвы на жертвеннике, который он сделал в Вефиле, в пятнадцатый день восьмого месяца, месяца, который он произвольно назначил; и установил праздник для сынов Израилевых, и подошел к жертвеннику, чтобы совершить курение (3 Цар. 12:25-33).
Иеровоам не был жрецом, он был прекрасным политиком, который понимал: «царство может опять перейти к дому Давидову; если народ сей будет ходить в Иерусалим для жертвоприношения в доме Господнем, то сердце народа сего обратится к государю своему, к Ровоаму, царю Иудейскому, и убьют они меня и возвратятся к Ровоаму, царю Иудейскому» (ст. 26, 27). Именно по этой причине Иеровоам создает в Северном царстве автономное место поклонения.
Теперь посмотрим, как во времена Христа обстояли дела с Иерусалимским храмом. В то время он находился во власти саддукеев, которые считали его своей собственностью. Алан Сторки пишет:
С тех пор, как был построен и начал функционировать Храм Ирода, несколько раз в год в него устремлялись сотни тысяч людей, приносящих с собой пожертвования. Это был единственный вид туризма, известный в древнем мире, и на Пасху город заполняло около миллиона паломников, обогащающих Храм бесчисленными дарами. Прибавьте сюда налог в две драхмы (полшекля), взимавшийся с иудеев независимо от их места жительства, и мы получим представление о несметных богатствах, стекавшихся в казну правящей элиты[3].
Итак, храм был банально выгоден людям, им владеющим. Мир религии, к сожалению, подчинен таким же законам, которые мы можем наблюдать и в других сферах человеческой жизни, а потому формула Екклесиаста: «Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро» (Еккл. 10:19), - одинаково хорошо прижилась и в церкви. Церковная десятина – достаточно мощный финансовый инструмент, и сила ее увеличивается прямо пропорционально количеству сидячих мест в зале для собраний (конечно же, при условии, что они остаются занятыми). Таким образом, мы можем вывести формулу: чем больше храм, тем больше сил и идеологических, политических и экономических возможностей у тех, кто им владеет.
Именно благодаря наличию храмового здания и обязанности верующего его посещать, церковь, также как и Иерусалимский храм может стать местом эксплуатации[4]. Причем в такой ситуации эксплуатации подвергся не только народ, но и Бог, Чьим Именем пользуются для этой цели. Я помню проповедь одного человека, который прямо связал посещаемость церкви с обретением спасения. И если третьем веке от Р.Х. во время, когда расколы стали умножаться в Церкви, категоричные слова епископа Карфагенского Киприана «Salus extra ecclesiam non est»[5] понимались в смысле принадлежности к Церкви Вселенской, то сегодня эти слова могли бы означать принадлежность к зданию. Почему? Да потому что сегодня нас волнует не столько ортодоксальность или ортопраксичность тех или иных верующих, а их «верность зданию». Сегодняшняя миграция верующих из «здания» в «здание» сделала церковь настолько толерантной, что еще немного и церковная дисциплина рискует исчезнуть.
В книге пророка Михея мы находим такие слова: «Главы его судят за подарки и священники его учат за плату, и пророки его предвещают за деньги, а между тем опираются на Господа, говоря: "не среди ли нас Господь? не постигнет нас беда!"» (Мих.3:11), затем похожие слова в книге пророка Иеремии: «Не надейтесь на обманчивые слова: "здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень"» (Иер. 7:4)[6]. Эти пророческие слова из Михея и Иеремии свидетельствуют о том, что Божий храм был низведен до религиозного амулета, «обеспечивающего» народу расположение и защиту Бога. Иеремия дальше пишет:
И ныне, так как вы делаете все эти дела, говорит Господь, и Я говорил вам с раннего утра, а вы не слушали, и звал вас, а вы не отвечали, - то Я так же поступлю с домом [сим], над которым наречено имя Мое, на который вы надеетесь, и с местом, которое Я дал вам и отцам вашим, как поступил с Силомом. И отвергну вас от лица Моего, как отверг всех братьев ваших, все семя Ефремово. (Иер. 7:13-15)
Итак, ставший священным племенным тотемом, храм был отвергнут Богом, также как и народ, позволивший такое отношение к чему-то, на чем было наречено Божье Имя. Обладание этим зданием непросто духовно «расслабило» Израиль, более того, оно их развратило. На свои духовные проблемы они смотрели сквозь индульгенцию владения храмом.
Сегодня же мы можем видеть иную форму развращенности у обладателей церковного храма. Иногда я приходил в недоумении, общаясь с людьми, которые годами критиковали руководство своей церкви, выражали скептицизм в отношении перемен и, тем не менее, по видимому не испытывающие не малейшего желания перейти в другую церковь. Я задавался вопросом «почему», пока не услышал простой ответ – комфорт, привычка и чувство принадлежности чему-то большему, чем есть ты сам. Элиас Канетти пишет об этом так:
Пришедший на проповедь наверняка пребывал в искреннем убеждении, что его интересует проповедь, и он бы удивился, а может быть и возмутился, скажи ему кто-то, что больше самой проповеди ему приятно множество присутствующих. Смысл всех церемоний и правил, характерных для таких организаций, в сущности, yдержание массы: лучше надежная церковь, полная верующих, чем весь ненадежный мир. Равномерность посещения церкви, привычное и неизменное повторение определенных ритуалов обеспечивали массе своего рода массовые переживания, только введенные в какое-то русло, рамки. Исполнение этих обрядов в строго определенное время заменяет потребность в чем-то более суровом и сильном[7].
Реальность показывает, что церкви, не имеющие возможности предоставить своим членам здание для постоянных собраний, вскоре либо теряют большую часть своих прихожан, либо вообще перестают существовать. За прошедшие несколько лет, я видел как наша церковь несколько раз испытывала кризис уменьшения посещаемости, после того, как нам отказывали в аренде зала для собраний. Казалось бы, ситуация не была безнадежной, ведь мы могли собираться небольшими группами по домам, что и происходило. Но затем статистика посещаемости, а также и количество собранных жертвоприношений, вынуждало руководство церкви лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. Знаю другую церковь, которая после потери аренды здания перешла на ячеечную форму собраний, в результате чего ее численность сократилась с тысячи человек до трехсот.
Получается, для большинства людей важно здание. Именно поэтому те, кто понимают такую потребность и способны предоставить людям желаемое, вскоре получают над ними власть. Это своего рода обоюдный договор, который известен сторонам, но о существовании, которого они никогда не признаются друг другу.
Элиас Канетти ошибочно полагает, что «выступления против традиционного церемониала, о которых рассказывает история религии, всегда были направлены против ограничения массы, которая в конечном счете хотела вновь ощутить свой рост»[8]. Это не так, церковь выходила за пределы своих стен не вследствие того, что ощущала необходимость роста, а вследствие того, что ощущала необходимость перемен. Более того, церковь в данном случае подвержена не своим внутренним желаниям, а скорее вдохновению приходящему на Нее из вне. Элиас Канетти пишет:
Вспомним Нагорную проповедь Нового завета: она звучала под открытыми небесами, ее могли слушать тысячи, и она была направлена в этом нет никакого сомнения против ограничительного церемониала официального храма. Вспомним стремление христианства во времена апостола Павла вырваться из национальных, племенных границ еврейства и стать универсальной религией для всех людей[9].
Думаю, что Элиас Канетти прав, указывая на тенденции, но ошибается в их источнике. Все служение Христа доказывает, что стены храма способны удерживать толпу в религии только до тех пор, пока люди не переживут живую встречу с Богом. Для людей, следовавших за Христом, вопрос места их встречи становился второстепенным, люди были готовы идти куда угодно, лишь бы там был Он. Прорыв из закрытых, храмовых помещений, где принято собираться, означает не «желание массы вернуть себе прежнюю способность к внезапному, быстрому и неограниченному росту», как об этом пишет Элиас Канетти, а желание Бога вернуть Себе Свой народ, вывести его из плена владельцев храмовых зданий.
[1]Ср. http://www.cerkovdoma.ru/tag/домашние+церкви
[2]См. Иис. Нав. 22:21-29.
[3]Алан Сторки, Иисус и политика. Противостояние властей. Пер. с англ. – Черкассы: Коллоквиум, 2008. – С. 61-2.
[4]Там же. С. 71.
[5]Вне церкви нет спасения.
[6]См. также. «Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: "мы спасены", чтобы впредь делать все эти мерзости. Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое? Вот, Я видел это, говорит Господь. Пойдите же на место Мое в Силом, где Я прежде назначил пребывать имени Моему, и посмотрите, что сделал Я с ним за нечестие народа Моего Израиля» (Иер.7:8-12).
[9]Там же.
Историа христианства, это в некотором смысле чередование периодов распопстранения и закрепления. Периоды распостранения требуют геройства и подвижничества.Это деятельность в не зоны комфорта. И в таких периодах больше спасенных(в современных исламских странах тоже евангелизация иногда опасно для жизни). А периоды закрепления скорее в зоне комфорта, церковного здания, приспособленчества и в таких периодах спасенных единицы. Можно ли так сформулировать. Понятно, что тезис схематизирован.
ОтветитьУдалитьОтличный аргумент, я никогда не смотрел на эту проблему под таким углом.
ОтветитьУдалитьВахрам, я не смотрю на здание как на проблему, до тех пор, пока мы не становимся зависимыми от него в нашем следовании за Богом. Кроме всего прочего я не мазохист, чтобы не любить комфорт и удобства :)